— Ты не скрываешь, что сам был зависимым. Не бесит, что ты смог избавиться от пагубных пристрастий, а кто-то не может справиться?
— Да, не скрываю. Могу в секундах сказать, когда начал выздоравливать. У меня есть счетчик, периодически в круглые даты в него поглядываю. Жду, когда будет 11 лет, 11 месяцев, 11 дней и 11 часов — уже скоро. Это дата моего второго рождения. Когда кто-то срывается, не бесит. У людей так случается, это не страшно. Страшно, когда человек начинает наверстывать то время, когда не пил и не употреблял. Тут нужно, чтобы ему помогли. Бесит, когда пьяные звонят: «Че мне делать?» В пьяном состоянии же человек не очень восприимчив, я говорю: «Звони трезвый». Радует, что звонят, бесит, что звонят пьяные.
— Какой возраст у самого молодого наркомана, которого к тебе приводили?
— Подростковая наркомания существует, а официального лечения для них нет. Первые пробы у детей в 11–14 лет происходят. У меня был знакомый мальчишка, взрослый уже, наркоман, он вообще в 7 лет попробовал. Это редкость, в основном 13–14 лет.
